Никита Игоревич Явейн: «Бесконечный поиск вариантов, непрекращающееся исследование жизни во всех её проявлениях – самое интересное в архитектуре»:
Никита Токарев: «Не может быть правильного ответа на неправильный вопрос»
BERLOGOS взял интервью у директора Архитектурной школы МАРШ, созданной в Москве в 2012 году.
– Студенты МАРШ обычно с самого начала имеют очень разные навыки – в процессе они обмениваются опытом и влияют друг на друга. Мне кажется, что при этом обмене каждый курс вырабатывает что-то новое и в смысле способа мышления, и в смысле визуальной подачи проектов. А есть ли, по-Вашему, общий стиль МАРШ? Как бы Вы его определили? Мы, например, шутим по поводу маршевского канона вёрстки.
– Мне не очень нравится слово «стиль» в данном контексте и вообще идея стиля. Визуальный стиль или стиль архитектуры – точно не наш подход, хотя неизбежно общее отношение к визуальности вырабатывается, но всё же не в этом цель – это скорее результат того, что большинство преподавателей исповедуют близкую эстетику. Не то чтобы мы специально над этим работали.
Скорее мы говорим об общих ценностях, которые не в области стиля лежат, а в области отношения к архитектуре, не столько в области визуального, сколько в области сущностного. И вот здесь студенты и преподаватели вместе работают над выработкой философии школы и ценностей, которые мы исповедуем. Ценностные установки передаются только в непосредственном общении, ведь стиль – это набор визуальных приёмов, которые можно перенять и без прямого общения. Поэтому мы за него и не держимся. А вот ценности, что для нас самое важное в образовании, передаются и находятся между нами. И я надеюсь, что за те годы, которые прошли с открытия школы, мы вырабатываем свою систему ценностей. Может быть, мы пока не готовы сформулировать её по пунктам на скрижалях, но я думаю, студенты её чувствуют – и это самое главное, что школа несёт, и на чём она строится.
Разница между курсами, конечно, есть, но мне она не кажется драматической. Иногда возникает мода: в один год были модными гипсовые макеты, потом все делали только из бальзы, потом был год мыла. Александр Бродский внёс эту моду, и все стали варить мыло и делать макеты из него. Это прекрасно, если происходит само собой.
Проекты студентов МАРШ
– К вопросу о ценностях: мы как школа – больше про материальность, про восприятие архитектуры, но при этом в школе в последний год интенсивно идут короткие мастер-классы по параметрике, по Grasshoper`у. Это здорово, но людей извне это немного сбивает с толку.
– Наши ценности действительно лежат в области, высоким слогом выражаясь, феноменологии и непосредственного контакта с архитектурой, с материалом, с ландшафтом. Что касается цифровых технологий, это реальность, в которой мы живём, и поэтому стараемся в любом цифровом курсе дойти до архитектуры.
Для нас важна не борьба с компьютером, а наоборот, ясное понимание его возможностей, его места в проектном процессе. Это инструмент, которым надо правильно пользоваться. А если этого инструмента не знаешь, боишься или запрещаешь – это страусиная позиция: спрятаться и сделать вид, что никакого Grasshoper`а нет. Позиция недальновидная. Мы используем цифровые средства и учим студентов, как прийти с ними к архитектуре, а не просто использовать тот или иной софт.
В этом смысл всех наших курсов. Не случайно мы назвали курс в магистратуре «Цифровая культура». Я очень надеюсь, что и в коротких курсах эта идея прослеживается. Я рад, что школа разнообразно выглядит извне: кто-то найдет у нас Grasshoper, а кто-то – гипс с мылом.
– Когда Вы формировали набор модулей, Вы вписывались в какие-то ограничения или самостоятельно его компоновали?
– И да, и нет. Мы следуем британской структуре курса, которая задаёт сетку модулей, их длительность и образовательные результаты, т.е. то, к чему студент должен прийти. А вот каким путем прийти, каково наполнение и содержание этих модулей – это наше решение. Скажем, в Лондоне нет уже упомянутой «Цифровой культуры». А в Москве она нужна, потому что студенты, которые к нам приходят, этой культуры как раз и лишены. Некоторые знают AutoCAD, некоторые выучили 3D MAX, но не всегда понимают, как этими инструментами пользоваться, где их место в процессе проектирования.
Нет в Лондоне и курса по градостроительству, но мы считали, что он принципиально важен в России, потому что наши студенты, к сожалению, получают очень отдалённое представление о современном градостроительстве в рамках традиционного архитектурного образования. Наш курс называется Architecture and urbanism, и прежде всего речь о том, что здание – это не остров в океане, оно является частью большей структуры, частью городской среды. Мы ближе к Urban design – мы не занимаемся планированием городов как таковым, а существуем в масштабах здания, улицы, площади.
Новые курсы мы разработали и встроили в заданную структуру. То же самое касается гуманитарных курсов: «Теория пространства и времени» – авторский курс Сергея Ситара, как и курс «Архитектура и современные культурные практики». Этих модулей в Лондоне нет.
Также мы придумали и дипломный год, сделали IDS (Integrated design studies – модуль, посвященный интегрированному проектированию, т.е. исследовательскому и техническому обоснованию проекта), который условно говоря, заменяет магистерскую диссертацию. В МАРШ – проектная магистратура, мы диплом даём за проектирование, а не за текст. МАРШ готовит практикующих архитекторов, поэтому теоретическая работа должна быть, прежде всего, связана с проектом и помогать ему.
– Метод обучения от исследования к проекту предполагает, что студент самостоятельно формулирует многосложную, многоуровневую проблему, на которую даёт ответ в своем проекте. А что происходит в случае провала одной из этих частей? Предполагает ли сам метод обучения, что одна из них может не сложиться? Что делает преподаватель МАРШ в этой ситуации?
– В идеальном случае мы рассчитываем на то, что обе половины в равной степени удачны. Так, конечно, бывает не всегда: разные студенты, кому-то больше удалось исследование, кому-то больше удался проект. Исследование относится к области ценностей: мы полагаем, что прежде чем проектировать, надо подумать. Прежде всего, речь о магистратуре: бакалавр от магистра отличается тем, что бакалавр умеет решать задачи, а магистр умеет ещё и ставить их себе и другим. Исследовательские усилия направлены на уяснение задачи, проблемы, которую надо решать, поскольку проект – это ответ на вопрос. Чтобы был хороший ответ, надо задать правильный вопрос. В этом идея двух модулей – исследовательского и проектного.
– Значит, задача руководителя студии – не дать провалиться ни одной из этих частей и направлять работу на всех этапах?
– Разумеется, и задать вектор этого исследования. Поставить задачу в самом общем виде. Смысл брифа в том, чтобы обозначить общую проблему, на которую каждый студент находит свой ответ, своё решение, основанное на его исследовании и его собственном отношении к этой проблеме.
Конечно, не всегда всё гладко получается, отчасти и потому, что такой метод работы для России не характерен – он не поддержан ни предыдущим образованием, ни практикой.
Мы видим, что те преподаватели, которые с нами давно работают, прогрессируют и постепенно включаются в этот процесс. Написать бриф – непростая задача: ценности должны разделять не только студенты, но и преподаватели. Тогда и получится школа.
– Вы ведёте часть модуля «Профессиональная практика» у магистров в самом первом семестре, а потом, с одной стороны, сохраняете статус преподавателя и директора школы, а с другой – превращаетесь в наблюдателя. Это сознательная позиция? Вы стараетесь повлиять своим модулем на мировоззрение студента, а потом наблюдаете со стороны за результатами этого влияния?
– Взгляд со стороны даёт возможность видеть картину в целом. Будучи преподавателем, я знаком со всеми студентами, что для меня как для директора очень важно: мы бы хотели сохранить живую связь со студентами, знать всех в лицо и по именам – это возможно только при определённом размере школы. МАРШ – камерная школа с прицельно ориентированным образованием. Мы не планируем становиться конвейером – мы хотим остаться в рамках ста-ста пятидесяти человек, когда ещё есть возможность всех охватить.
– Верите ли Вы, что человек без архитектурной подготовки может переменить вектор своего мышления за два-три года?
– Верим. И тому есть подтверждение. В наш бакалавриат пришли несколько человек за вторым образованием, взрослые уже студенты, у которых есть неархитектурное образование, есть опыт работы в другой области, и это едва ли не самые успешные студенты бакалавриата.
– А как Вам кажется, как быстро этот вектор меняется? Понятно, что расписания здесь нет, но через два месяца это происходит или через два года?
– Я могу сказать, что эти студенты за год, придя в октябре людьми, которые интересуются архитектурой, но никогда ничего по архитектуре не делали, сегодня, в конце года, спроектировали свой первый домик, и мы ими очень довольны. Это серьёзный шаг в жизни, очень мужественный поступок: изменить свою жизнь и снова пойти учиться. Мы очень рады тому, что благодаря МАРШ доступ к архитектуре получили талантливые люди, которые иначе бы архитекторами не стали.
– На бакалавриате нет ни рисунка, ни живописи как отдельных предметов, и все графические умения студенты тренируют в рамках модуля «Профессиональные навыки». С одной стороны, сфокусированность на архитектуре позволяет в каждом конкретном случае изобретать свои решения в зависимости от хода конкретного проекта. И в то же время это может привести к тому, что через 10-15 лет русский архитектор не будет рисовать свободно. Вас не пугает эта перспектива? Или Вы как-то иначе это видите?
– Мы мечтаем о том, что у нас когда-нибудь появится собственный foundation, куда мы смогли бы перенести часть работы над общехудожественными навыками. А на основном курсе тренировать собственно профессиональные навыки, не просто рисунок – а рисунок архитектуры.
Действительно, российские архитекторы во всём мире ценятся художественной подготовкой, и мы хотим эту традицию беречь – не случайно весь первый год бакалавриата полностью лишён компьютера, только ручная работа. С другой стороны, русский архитектор очень хорошо рисует, но стала ли от этого лучше русская архитектура – вот это большой вопрос.
Наша цель – архитектура. Как прийти к хорошей архитектуре? То, что нас всегда беспокоило и продолжает беспокоить в традиционном архитектурном образовании – отсутствие моста между великолепным навыком рисования и проектированием. Наверное, эта связь была более явной и очевидной 50-60 лет назад, когда проектируя и рисуя гипсы, студент продолжал оставаться внутри классической архитектуры: там мы рисуем капитель, здесь эту капитель мы применяем в здании. Сегодня этого моста нет. В голове студента царит когнитивный диссонанс. Мы хотим его вылечить. Именно поэтому навыки для нас – часть проектирования, два неразрывных модуля, точно так же, как в магистратуре неразрывны исследование и проект. Это один процесс – в одной студии, с одним преподавателем, с одним брифом.
– Ну и последний вопрос: каким бы Вам хотелось видеть будущее школы?
– Нам хотелось бы иметь полный цикл архитектурного образования: бакалавриат, магистратура, foundation и надстройку над магистратурой, которой может стать Марш Лаб (центр архитектурных инициатив, который занимается исследованиями городской среды, а также проведением конкурсов, воркшопов и выставок). Мы видим лабораторию как место работы выпускников и источник живых проектов, тем для брифов. Вот такая четырёхчастная конструкция видится нам идеальной.
Мы хотим сохранить камерность, эксклюзивность нашего образования: количественный предел школы – сто пятьдесят студентов одновременно. Мы пока что не планируем расти в большую школу, да и спроса такого нет.
Будущее школы – это формирование более или менее постоянного коллектива преподавателей. Пока мы строили свою стратегию на постоянной ротации, но сейчас складывается коллектив людей, которые постоянно работают в школе, людей разных специальностей. Мы бы хотели, чтобы часть студий вели постоянные преподаватели. В Лондоне состав студий не меняется полностью: есть студии, которые из года в год существуют, и студенты уже знают заранее, что хотят учиться именно там.
Мы идём к более придирчивому отбору студентов и росту конкурса. В магистратуре это станет особенно заметно через два года, когда туда придут наши же бакалавры, и мы будем формировать магистратуру наполовину из наших собственных студентов – соответственно конкурс для внешних абитуриентов будет более высоким. Мы будем оттуда отбирать самых-самых, и им придется подтягиваться к нашим бакалаврам. В бакалавриате сейчас заявок больше, чем в прошлом году. Есть шанс, что будет более высокий конкурс – значит, больше хороших студентов.
– Значит, больше сорока человек Вы брать в любом случае не планируете?
– Не планируем. Сорок – предел, за которым начинается поточное производство, когда уже перестаёшь помнить студента в лицо. За всем этим должна выстраиваться идеология школы. Может быть, мы сумеем её в этом году сформулировать осязаемо.
–В виде манифеста?
– Не знаю пока, в какой форме – в виде десяти заповедей или как-то иначе. МАРШ – на пороге нового этапа.
Читайте также:
Дополнительное образование в области архитектуры: практическая польза и новые возможности
Кто такой Молодой Архитектор и как правильно его вырастить?
Интервью с Алиной Бибишевой, выпускницей «Стрелки»
Комментарии