C+S: «Нам нравится быть инновационными и делать мир лучше»

Основатели бюро – Мария Алессандра Сегантини и Карло Каппай – рассказали BERLOGOS о том, как помогли жителям двух городов вернуть зелёные пространства, что такое TranslationArchitecture, как они изменили отношение к школам в Италии и какими качествами должен обладать молодой архитектор.

– Бюро С+S Architects работает по всему миру в различных сферах – архитектура, городской дизайн, ландшафтный дизайн, интерьер частного и государственного секторов. Какие направления лично вам больше нравятся; какие задачи самые сложные/интересные?

– Что нам действительно нравится, так это возможность работать в разных масштабах – от проектирования стула до градостроения. Сложность заключается в том, чтобы сформировать проектное предложение, сбалансированное во всех масштабах. И это проекты, в которых мы можем применять концепцию устойчивости в её более глубоком смысле, включая меры, направленные на решение вопросов энергетики и окружающей среды, взаимодействие с сообществами и людьми. Это проекты, где мы можем способствовать развитию новых циркулярных экономик, в которых местное сообщество вовлечено так же, как и разработчики.

Как дизайнеры, мы должны учитывать масштаб человеческого тела, чтобы проектировать города и даже ландшафты! И когда появляется возможность работать с природой, нам нравится взаимодействовать со всеми видами, населяющими то или иное место, чтобы обеспечить сбалансированное развитие. Глагол «обитать» (inhabit) происходит от латинского слова habitare (жить), которое также относится к habere – иметь, владеть. В связи с этим перед архитекторами при проектировании стоит задача понять истинный смысл «человеческого владения».

Один из наших проектов – жилые башни в Милане – пример того, как общественное пространство принадлежит жителям и придаёт форму зданиям. Отделка фасадов стеклокерамической плиткой обеспечивает непрерывность палитры материалов, используемой для площади и фасадов, визуально объединённых белым цветом. Площадь, вымощенная белым камнем, формирует искусственный ландшафт, который, меняя высоту, нивелирует различие уровней между пешеходным пространством и парком. Мономатериальное и одноцветное пространство выполняет функцию перехода от объёмам к парку.

На недавно завершённой Piazza del Cinema в Венеции мы разработали новое общественное пространство, которое объединило три элемента, создающих индивидуальность участка: исторические здания Palazzo del Casinò и Palazzo del Cinema di Venezia, существующее общественное пространство, вымощенное белым камнем. Объединение двух зданий с парком увеличило исторический размер пространства общего пользования, вернув память об оригинальном дизайне, свидетельстве Великой Эпохи. 

Площадь, предназначенная для проведения Венецианского кинофестиваля, имеет инфраструктуру, позволяющую потенциально активировать мероприятия и в другое время года, но главное – предоставить общественное пространство жителям острова Лидо: мамам с детскими колясками, спортсменам, детям, играющим с фонтаном, пожилым людям, отдыхающим в тени деревьев и наблюдающим за морем.

Мы гордимся тем, что помогли гражданам вернуть эту часть города. Мы твёрдо верим в силу свободного, хорошо продуманного общественного пространства, которое активируется людьми, их воспоминаниями, мечтами и опытом.

Наш проект студенческого жилого комплекса во Флоренции имеет схожие цели. Комплекс построен вокруг внутреннего двора и общественной крытой «площади» для собраний сообщества.

– Вы выиграли множество конкурсов на создание объектов в разных странах: поликлиники в Милане (Италия), музея GAMeC в Бергамо (Италия), генплана Тервюрена (Бельгия), офисов судов в Венеции (Италия) и пр. Какие исследования вы проводите перед стартом любого проекта?

– Когда архитектор стремится преобразовать какой-то участок, рождается своего рода эмпатия. Её источниками становятся свет и климат, которые характеризуют каждый регион. Еда, городские пространства, материальность, экономическая и социальная идентичность были и остаются реакцией на климат, и всё это представляет для нас такой же интерес, как и люди с их потребностями и желаниями. В каждом проекте мы исследуем различные контексты, а наш дизайн можно считать своеобразным их переводом. Однако нам нравится и оставлять некоторое пространство свободным, которое затем будет активировано сообществом. Например, как в случае с недавним проектом Музея современного искусства GAMeC в Бергамо, где мы модернизировали существующее спортивное сооружение. Мы решили не сносить оригинальное здание – вместо этого использовали потенциал пространства разрушенной спортивной арены, утверждая роль общественного пространства в когнитивных картах граждан и изобретая для него новую программу внутри города.

Модернизация означает расширение существующего здания за счёт новых программ и передовых технологий, чтобы продлить ему жизнь. Мы унаследовали от прошлого щедрые пространства, которые было бы трудно представить сегодня из-за нехватки ресурсов и места в европейских городах. Мы верим в необходимость повторного использования зданий и городских комплексов, восстановленных для людей. В этом смысле модернизация является устойчивым процессом и исключительным инструментом преобразования наследия в будущее.

Проект GAMeC радикально трансформирует существующую структуру здания посредством разрушения спортивной арены, но поддерживает эллиптическую форму и последовательность структурных бетонных столбов и частей кирпичной стены, заключённых между ними.

Процесс проектирования – это настоящее изобретение нового с рядом операций, которые необходимы для постепенной консолидации существующей структуры с новым «имплантатом», в котором размещён музей.

Дизайн становится мостом между прошлым и будущим: с одной стороны, сохраняется сильный характер оригинальной структуры, с другой – освобождается внутреннее пространство высотой в 4 этажа для размещения новых художественных галерей.

Первый этаж – свободный, позволяющий активировать различные виды деятельности.

Интерьеры характеризуются богатством материальной палитры, которая определяет характер музея: бетонная конструкция, кирпичная облицовка и опаловый объём, в котором размещены выставочные площади, как знак трансформации. К ним ведёт монументальная лестница.

Маршрут движения по музею включает в себя не только посещение экспозиционных залов, но и созерцание видов города Бергамо. На панорамной террасе верхнего этажа каждый может насладиться городом с необычных точек зрения, что превращает сам город в музей.

– Вы разрабатывали и совершенно иной тип проекта – офисы суда в Венеции. Как создать их таким образом, чтобы они соответствовали современным и будущим требованиям системы и надолго оставались актуальными?

– Венеция – это город, постоянно переживающий процесс «написания» и «стирания», что заложено в ДНК прилива. В этом состоянии неопределённости Венеция часто сопротивлялась современности, как писал историк Манфредо Тафури. Венеция устойчива к действию как к окончательному решению. Действие здесь может быть только открытым процессом трансформации. Мы переосмысливаем это сопротивление как стратегию, которая позволяет нам проникнуть в город с архетипической формой, сохраняя при этом характер нестабильности.

Проанализировав данный участок и программу на этапе конкурса, в котором архитекторы должны были работать только над адаптивным повторным использованием серии зданий заброшенной табачной фабрики XIX-го века, мы решили представить новый объект. Мы разработали архетип на Площади Рима (Piazzale Roma) в плотном городском ландшафте.

LCV реагирует на плотную городскую застройку Венеции за пределами участка, так как он сомасштабен Площади Рима и Большому каналу с мостом Сантьяго Калатравы. Новая программа предлагает гибридную типологию: здание, в котором расположены офисы суда; инфраструктуру с технологическими системами, образующими вершину LCV и обслуживающими весь восстановленный заводской комплекс; вестибюль высотой в 7 этажей для новой системы общественных пространств, которые после восстановления комплекса станут частью города. Эта концепция гибридного пространства имеет потенциал трансформации внутри архетипа чистой формы.

Введение технического пространства шириной в 1,5 м между фасадом и интерьером позволило нам работать со светом, который в Венеции всегда рассеян водой. Благодаря мягкому техническому решению, за счёт которого мелкая перфорация фасада превращается в щедрые окна в интерьере, пространство семиэтажного атриума меняется в зависимости от освещения и климата, активируя здание так же, как и его пользователи. Аналогичный подход мы использовали в работе над офисом Harbour Brain Building в венецианском Арсенале.

Типологические и скалярные манипуляции со зданием столь же существенны, как и введение новой гибридной программы. Расположенный в конце комплекса XIX-го века, стоящего перед Площадью Рима, LCV – это современный объект, который объединяет масштаб соседних многоэтажных парковок с меньшим масштабом городской текстуры. Компактная форма нового объёма вытянута в длину и высоту и интегрирована в узкое пространство между историческими зданиями и парковками. Также LCV становится контрапунктом к мосту Калатравы, визуально соединяя восстановленную промышленную площадку с Большим каналом. Фасад здания облицован окисленной медью, которая в Венеции отличает институциональные учреждения. Таким образом, экстерьер стимулирует действие времени в архитектуре. Мы не знаем, когда именно окисление окрасит здание в зелёный цвет, подчёркивающий венецианский колорит, но это ещё один «перевод» LCV между историческим и современным.

– Расскажите, пожалуйста, подробнее о своей философии TranslationArchitecture. Как и когда она появилось, как была разработана, что послужило отправной точкой?

– Эдуард Глиссан пишет, что переводчик обязательно изобретает способ выражения, общий для двух разных языков, но в некотором роде непредсказуемый для обоих. Занимаясь этим, он начинает исследовать время, когда текст был написан, а также социальный, экономический и политический бэкграунды, а затем становится посредником между временем, когда был создан текст, и современниками. Это искусство «переговоров» достигается благодаря опыту переводчика и его знаний кодов и использования языка. Архитектор действует аналогично, выбирая контекст для перевода и представляя его в другом времени и иной форме посредством изобретения языка, который является одновременно необходимым и непредвиденным. Изучая те же контексты, архитектор «ведёт переговоры» не только с помощью методов строительства, но и требований клиентов, обязанности заботиться о сообществе, процесса утверждения и ограничений бюджета. TranslationArchitecture – это современная непрерывная и жизненно важная трансформация контекста.

– Можете ли вы показать TranslationArchitecture в действии на примере проекта «Перестройка бывших королевских казарм» в Тервюрене, Бельгия?

– Участок площадью 37 000 кв. м в городе Тервюрен – это интересное место, которое перед конкурсом было закрыто для сообщества.

Начиная с сентября 2018 года, при общем объёме инвестиций в 100 млн евро, бывшие кавалерийские казармы превращаются в роскошный отель, СПА, конференц-центр и коммерческие пространства, а также три новых жилых корпуса, парк и места общего пользования.

Мы считаем, что архитектура способна преобразовать участок в новый сбалансированный ландшафт, занимая как можно меньше зелёных зон. Мы всегда заинтересованы в исследовании отношений между старым и новым, и этот проект позволит вернуть гражданам Тервюрена часть города, которая в данный момент недоступна. Мы рады присоединиться к местному сообществу, чтобы вернуть исторические ресурсы растущему и меняющемуся району.

Проектное предложение началось с создания пустых пространств, а не с дизайна здания. Парк вместе с рядом микрогородских площадей становится основой предложения.

Все эти пешеходные городские пространства создают защищённую среду, часть которой занимают здания с гибридными программами. Мост пересекает озеро, которое даёт энергию так же, как и в проекте Urban Lake Housing в Порденоне.

– Могли бы вы выделить самые яркие проекты в вашей практике?

– В C + S нам нравится быть инновационными и делать мир лучше. Например, проектировать здания школ. Мы разработали серию школ и примыкающих к ним гибридных пространств, открытых для активизации сообществом после окончания школьных часов. Это подтолкнуло итальянское правительство изменить кодексы и распространить такой принцип на все образовательные учреждения в Италии. Для нас это большое достижение! Архитектура школ настолько гостеприимна и прозрачна, что она приглашает детей использовать это пространство и после учебного времени.

Ponzano

Сообщество принимало активное участие в процессе разработки. Мы организовали мастер-классы и театрализованные постановки, чтобы поделиться своим опытом с детьми и их родителями. Начальные школы Ponzano, Chiarano, Cavolo и The Kite – это не только школы, но и общественные центры. Мы надеемся, что теперь у нас будет возможность применить этот подход и за пределами Европы.

Chiarano

The Kite

– Каковы основные проблемы в архитектуре и дизайне в настоящее время в мире и, в частности, в Италии?

– По сравнению с нашей сверхбыстрой и зачастую поверхностной жизнью, архитектура из-за более медленного темпа не может конкурировать. Она действительно делится визуализацией желания формальной власти, которая зачастую не так мощна, когда объект построен. Когда дизайн сталкивается с основами создания структур и гибридных программ, меняющихся во времени, он становится прочным и устойчивым.

Мы всё ещё сейчас используем пространства, унаследованные от прошлого, давая им новые возможности и адаптируя их к нашим потребностям. Но почему мы не можем вести себя подобным образом, проектируя новые здания на века?

Офис HBB в Венеции

– Вы преподаёте в нескольких университетах (Архитектурный университет в Венеции, Архитектурный университет в Ферраре, Сиракузский Университет, MIT). Какими ключевыми навыками и знаниями, по вашему мнению, должен обладать молодой архитектор?

– Творчество и дисциплина. Эти два слова кажутся, на первый взгляд, «контрастными», но на самом деле только благодаря постоянному исследованию опыта можно распознать суть проблем, а креативность позволяет найти инновационные решения.