Интернет-журнал о дизайне и архитектуре
2 августа 2016 г.

Факторы, влияющие на облик и развитие российских городов

Круглый стол BERLOGOS, посвящённый городам-миллионникам и их особенностям.

Участники дискуссии: 

Дмитрий Дубровский – архитектор, совладелец KYD BURO (Санкт-Петербург). 

Павел Кобец – архитектор, совладелец KYD BURO. 

Станислав Кляцкий – дизайнер, совладелец KYD BURO. 

Лилия Латыпова – архитектор.


Модератор круглого стола: Яна Варфоломеева, журналист интернет-журнала BERLOGOS. 

Яна Варфоломеева:  

– Тема нашей сегодняшней встречи – «Факторы, влияющие на облик российских городов».

Перед тем, как мы углубимся в дискуссию, хочется задать следующий вопрос: ни одна страна мира не обладает такой обширной территорией, как Россия. Какую роль территориальная принадлежность сыграла в отечественном архитектурном устройстве? 

Лилия Латыпова: 

– Вероятно, самую отрицательную роль. Потому что в нашей стране строят, опираясь на климатические условия, а они повсюду различны, поэтому единого облика архитектуры всей страны нет. И материалы подбираются всегда только с этой точки зрения. Никто о красоте не думает, на мой взгляд. 

Дмитрий Дубровский: 

Я так не считаю. Я считаю, что основная проблема заключается в том, что Россия не полицентрическая страна, а моноцентрическая. Основной процент ВВП, отражающий рыночную экономику, сосредоточен в двух столицах, логично, что экономика основной части страны отстаёт. В таком ключе урбанизироваться будут только Москва и Петербург. 

Яна Варфоломеева:  

– А какие города-миллионники вы бы назвали привлекательными, кроме Москвы и Санкт-Петербурга? 

Все: 

Екатеринбург. 

Лилия Латыпова: 

– Екатеринбург является городом, в который большинство людей переезжают сознательно. К слову, школа архитектуры на Урале считается сильной. 

Павел Кобец: 

– Правда в том, что, обладая безграничным человеческим потенциалом и интеллектом, мы не реализуем в российских городах идеи, достойные мирового внимания. У России нет своего ярко выраженного почерка, видения облика городской среды. 

Яна Варфоломеева:  

– А как сформировать почерк страны, чтобы он был отличим? 

Павел Кобец: 

– Хочется, чтобы этот почерк был узнаваем в сравнении с Европой или Азией. Мы исторически привыкли заимствовать, начиная со времён Византии, – религию, язык, и городскую ткань, в том числе. 

Дмитрий Дубровский: 

– В Азии преобладает совершенно другое городское устройство: азиатские города построены практически с нуля. А вот Европа выросла на традициях, она и сохраняет эти традиции, только не забывает внедрять в них свои новшества. 

Яна Варфоломеева:  

– Почему в России окраины среднестатистического города так идентичны с окраинами мегаполиса? 

Дмитрий Дубровский: 

– Окраины любого города мира похожи между собой, это просто такая специфика. Это не русская проблема, это проблема общемировая, и не сказать, что это проблема особо. Наверное, от такого феномена избавлены только Штаты. Это связано с моментом роста, популяризации автомобильной промышленности. В 40-е годы Америка перевела всю градостроительную структуру на автомобильную доступность. Соответственно пригороды стали застраивать не многоэтажками, как это принято во всех крупных европейских городах, а малоэтажными застройками. Потому что каждая семья могла себе позволить два автомобиля, для того, чтобы добраться до любой инфраструктуры. Это потом, конечно, вызвало ряд других проблем, но на облик городского пространства повлияло. 

Яна Варфоломеева: 

– Какие ещё факторы могут влиять на развитие и облик российских городов? 

Дмитрий Дубровский: 

– Социальный фактор является самым значимым. Как общество, мы существуем с 1991 года. Разумеется, в не устоявшемся обществе человеку сложно адаптироваться, на равных делить территорию с другими людьми. Из-за этого получается, что мы не можем совместно решать свои проблемы: люди не способны договориться мирным образом, как поставить забор между двумя домами, не говоря о том, как построить улицу или организовать хороший, доступный транспорт. 

Павел Кобец: 

– Я с Димой соглашусь: каждый с себя должен начинать. Ещё с советских времён сознание устроено таким образом: человек надеется на власть, что она способна и компетентна решить его проблемы, но это давно мёртвые надежды, перемен не происходит. Поэтому пока каждый не начнёт с внутренних перемен, в городах точно ничего не изменится. Хотя, сейчас хватает активистов и разного рода волонтёрских движений… 

Яна Варфоломеева:  

– Заборы и решётки на окнах в нашей стране – явления, отнюдь, не редкие. Это продукты неспокойного прошлого 90-х, абсолютно лишённые архитектурной эстетики. Как избавиться от этой городской проблемы? 

Дмитрий Дубровский: 

– Конечно, наличие таких элементов, как заборы и решётки на окнах в городском пространстве, говорят далеко не об эстетике, а скорее всего о человеческих страхах: человек пытается защитить себя и личное пространство. Не архитектор же придумал решётки на окнах, их ставит конкретный житель. Можно провести аналогию с кондиционерами: это вещи, рассчитанные на личное использование по собственному усмотрению, но, безусловно, они должны регулироваться общественным сознанием и культурой. Получается, что это задачи уже не архитектора, это задачи общества. 

 Станислав Кляцкий: 

В Европе нет границ, это суждение можно интерпретировать как образно, так и конкретно. Если есть забор, то он представлен в виде прозрачной конструкции, вполне нормальным явлением считается отсутствие штор на окнах, не то, чтобы решёток. Поэтому европейцы открытые, приветливые и безграничные люди. 

Дмитрий Дубровский: 

– По этому поводу вспомнилось название статьи, прочитанной мной не так давно: «Этому городу нужен хороший психотерапевт». 

Яна Варфоломеева:  

– Существует ли в России рейтинг наиболее успешных, популистских городов? 

Дмитрий Дубровский: 

– Безусловно, столицы входят в этот рейтинг. Москва, наверное, наиболее успешна с экспериментальной точки зрения, а архитектурным фаворитом является Санкт-Петербург. Образец удачного города, в котором чувствуется воля архитектора, потому что в нём есть сотни примеров того, что такое хорошо, возможно и доступно, что можно увидеть своими глазами. 

Лилия Латыпова: 

– Давайте не забывать, что это наследие. Это не современная архитектура. 

Дмитрий Дубровский: 

– По большому счёту, разницы нет. Это единственный хороший пример целостного градостроительного образования в России. Другого нет. А всё остальное достаточно странно выглядит: если выйти на набережную Москвы-реки и посмотреть в сторону парка Горького, вот там о целостности не может идти и речи. 

Лилия Латыпова: 

– Целостность в архитектуре – довольно абстрактное понятие. Целостность – это то, что мы созерцаем в центре города, то, что было возведено единовременно. А окраины наших городов выглядят придаточно, как мы уже отметили, даже одинаково. И успехом это не корректно называть. А главный вопрос в том, когда этот успех был достигнут? 

Павел Кобец: 

– Минуточку! Успех определённо есть. Современность ведь содержит в себе наследие прошлого, не на пустом же месте она образовалась. 

Лилия Латыпова: 

– В этом плане меня больше привлекает развитие Иннополиса в Татарстане. Если в СССР, в силу экономического развития, были необходимы новые города на окраинах страны, построенные вокруг жизненно важных градообразующих предприятий, то сейчас такой практики и необходимости нет. Иннополис – диковина в истории российской архитектуры и градостроительства: город, который возведён с нуля за четыре года и основан на высокотехнологических индустриях. Сейчас его население не превышает 96 человек, любопытно, какими путями будет развиваться самый молодой город страны. 

Яна Варфоломеева:  

– Если бы Иннополис стал идеальным городом страны, решило бы это существующие социальные проблемы городского пространства? 

Все: 

– Нет. 

Лилия Латыпова: 

– Идеальный город, спроектированный с нуля и предусмотренный во всех жизненных аспектах, – утопическая мечта любого архитектора-неофита. Я склонна думать, что это сказка. Возведение такого города априори невозможно, потому что в нём будут жить люди. Облик городов формируется фасадом. Не в первую очередь, но тем не менее. Если архитектор запроектирует дом определённым образом, например, с белым цветом рам, когда квартиры в этом доме продадут, найдётся один умник, который обязательно поставит себе новый коричневый стеклопакет, и у нас в стране это регулируется сомнительно. Регламенты есть, просто их никто не соблюдает. 

Станислав Кляцкий: 

– А как же комитет архитектуры? 

Лилия Латыпова: 

– … Который не приходит ни к кому и не стучит по голове за одно коричневое окно. Мелочи, конечно, но, таким образом и складывается уродливый облик города. 

Павел Кобец: 

– Существует единый архитектурный устав для всей страны, но в каждом городе появляются индивидуальные случаи. Я думаю, что это зависит не только от случая, чиновники и жители по-разному понимают этот устав. 

Дмитрий Дубровский: 

– У каждого города свои архитектурно-художественные регламенты, касательные только этого города с указанием улиц. Это может быть архитектурно-художественный регламент внешнего облика улицы, определённого проспекта, фасадов, центральных районов, правила размещения информационных конструкций и т.д. Все существующие комитеты по архитектуре как раз и занимаются тем, что выпускают выше перечисленные документы, регулирующие облик города, но как комитеты справляются со своими задачами – это совсем другой вопрос. 

Яна Варфоломеева:  

– В России совершенно расплывчата типология «город-миллионник». Отметим, что становление городов-миллиоников тоже разное, к примеру, Новосибирск сложился как миллионник за 69 лет. Любой сибирский город-миллионер значительно отличается архитектурно от западного. Чем это обусловлено? 

Дмитрий Дубровский: 

– У Новосибирска всё образование связано напрямую с градостроительством. Он сложился, как научный и промышленный город, вокруг академгородка по генеральному плану. Строительство Новосибирской ГЭС подразумевало привлечение людского ресурса, который там и остался, что объясняет такой быстрый рост города. Более того, Новосибирск стал не просто городом-миллионником, а целой агломерацией, недаром господин Луначарский прозвал Новосибирск «Сибирским Чикаго». 

Павел Кобец: 

– В советское время такая тенденция прослеживалась во всех городах, кроме столиц. Многие города формировались на базе промышленных предприятий или карьера. 

Яна Варфоломеева: 

– Отметим общие черты российских городов? 

Дмитрий Дубровский: 

Стоит отметить одну особенность: в России преобладает радиально-кольцевая структура города, когда есть центр и вокруг него – кольцевая. 

Станислав Кляцкий: 

– Элементы структуры градостроительной системы в нашей стране лишены баланса: ядро значительно уступает периферии. 

Павел Кобец: 

– Из-за географического аспекта российские города сформированы по- разному: за счёт широты крупных рек, Ростов-на-Дону располагается на одном берегу реки, аналогично устроен Томск, а вот Иркутск находится на двух берегах реки, а это тоже Сибирь, но картинки отличаются. 

Яна Варфоломеева: 

– Как стрит-арт влияет на облик российских городов? 

Павел Кобец: 

– Изначально стрит-арт был встречен протестом, как и любое новое появившееся направление в искусстве. Речь уже не идёт о граффити, стрит-арт вырос из граффити и стал самобытной единицей. Более того, он является хорошим инструментом для города, власть научилась им пользоваться: целые районы интегрируют в связи с популярностью и развитием стрит-арта. С экономической точки зрения стрит-арт применяется, как выгодный способ организовать интересное пространство, имея маленький, ограниченный бюджет. А самое удивительное, что более живого и органичного по отношению к городу направления в искусстве, чем стрит-арт, нет. Ни одной другой стране мира стрит-арт не подарил такого облика городов, как нашей – с советскими, монументальными постройками. Этим он внёс общность в черты российских городов. 

Яна Варфоломеева: 

– Влияние малых архитектурных форм на облик и развитие? 

Дмитрий Дубровский: 

– Малые архитектурные формы нужны, это самое востребованное и практичное для города, что только может быть. Потому что малые архитектурные формы – это скамейка, фонарь, мусорная корзина. 

Лилия Латыпова: 

– Когда вы в последний раз видели достойный экземпляр? 

Дмитрий Дубровский: 

– Это говорит только о том, что, если никто не видел достойного экземпляра, значит, это востребовано. Значит, что никто до сих пор не научился этот достойный экземпляр делать. 

Павел Кобец: 

– Архитектурные малые формы – это мост от человека к большой архитектуре. 

Дмитрий Дубровский: 

– Есть такая формулировка: город для пешехода воспринимается только на уровне первого этажа. Все детали, располагающиеся не выше первого этажа, это как раз таки малые архитектурные формы, в которые входят все необходимые, городские элементы. 

Станислав Кляцкий: 

– Вся улица, на которой мы живём, состоит из малых архитектурных форм. С точки зрения эстетики, это архитектурное направление слабо развито, но процесс уже запущен. Например, начинают обновлять остановки, появляются навесы, различные маркизы, скамейки, интегрированные в стены здания; со вкусом подстриженные газоны, даже каблинг модернизируется – системы механической поддержки деревьев. 

Яна Варфоломеева:  

– Существует теория, что люди приспосабливают свою жизнь под существующее пространство, а другие изменяют пространство под свою жизнь. Насколько данное высказывание характерно для наших городов? 

Павел Кобец: 

– Изменение пространства под свою жизнь – признак русского менталитета. Наш человек очень претенциозен. Как бы хорошо ни был благоустроен город, какой-то клочок, дачный участок ли, русский человек всегда под себя изменит, доделает, создаст, награбит. 

Дмитрий Дубровский: 

– Я заинтересовался этим вопросом. Есть такое понятие, как «русский космизм», – необходимость соизмерять человеческую деятельность с принципами целостности этого мира. Русскому человеку всё время мало. Заняться, например, своим участком – это малая цель для человека, а в космос полететь – это уже достойно. Тем не менее, если говорить о благом, конечно, люди влияют на архитектуру, ведь только для них она и создаётся, но нужно понимать, что нет архитектуры без заказа. У любого архитектурного объекта есть заказчик, потому что архитектура требует ресурсов, а их должен кто-то дать. В этот момент социальная ответственность архитектора,  как профессиональная характеристика, уменьшается. 

Павел Кобец: 

– Часто гуляя по Петербургу, я наблюдаю любопытное явление: в глухой противопожарной стене, разделяющей смежные строения, – брандмауэр – фигурирует одинокое окно или несколько окон для дополнительного освещения – это наглядный образец прямого вмешательства человека, улучшения своего пространства. По этому поводу снята картина «Глухие стены» аргентинского режиссера. Это история об одиночестве в большом городе, людях, живущих в квартирах с одним окном. Герои картины сталкиваются с внутренней теснотой, поиском нового видения, и, в конце концов, прорубают в своих глухих стенах дополнительные окна, как знак нового восприятия мира. Если человеческое вмешательство в архитектурное пространство будет продиктовано поиском лучшего, с адекватными побуждениями и мотивами, возможно, тогда произойдёт некая архитектурная революция, которая будет работать не только по классическому принципу – сверху и снизу, а извне.

Текст: Варфоломеева Яна

Комментарии

Оставить комментарий:

Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи.

Другие интервью

© 2010—2020 Berlogos.ru. Все права защищены Правовая информация Яндекс.Метрика design Создание сайта