Интернет-журнал о дизайне и архитектуре
22 февраля 2017 г.

Кшиштоф Ингарден: «Мы должны быть неортодоксальными, чтобы быть креативными»

Польский архитектор, кандидат наук, основатель архитектурного бюро Ingarden & Ewy Architects, профессор Краковской академии им. Анджея Фрыча Моджевского, приглашённый эксперт университета Данди, Великобритания, почётный консул Японии в Кракове рассказал BERLOGOS о поиске архитектурного языка, Японии, подходах в работе и новом поколении.

- Кшиштоф, мы живём сейчас в глобальном мире с условными границами, с открытым доступом к информации, искусству, науке и технологиям. Как Вы думаете, существуют ли до сих пор национальные школы архитектуры? Можно ли говорить о польской архитектурной школе?

- Я не думаю, что существует какая-то специфическая польская школа архитектуры, но считаю, что есть надежда на хорошую современную польскую архитектуру, и последние 25 лет лучшее тому подтверждение, особенно последние 10 лет, когда Польша стала членом ЕС. Польская современная архитектура – это комбинация энтузиазма нового поколения архитекторов и клиентов с возможностями, предложенными современным рынком, с технологиями, отражением истории, локальности, материальности архитектуры, – всем тем, что вместе с собственным культурным наследием ассоциируется с местом и локальным сообществом.

Этот вопрос затрагивает проблему «глобализм vs локальность». В 70-80-е гг. Кеннет Фрэмптон, британский архитектор и архитектурный критик, работающий в Нью-Йорке, популяризовал феномен, который он назвал «критический регионализм». Он отметил, что наиболее интересные объекты созданы на сопряжении локальной и глобальной архитектуры. Это означает, что самыми интересными явлениями могут быть те, которые не отказываются от открытий, предлагаемых современным миром, – технологических преимуществ, достижений науки и искусства, но остаются при этом разумно укоренёнными в локальной традиции. И цель этого – построить и создать пространство, понятное местному сообществу. Просто обратимся к архитектуре молодого поколения китайских архитекторов, включая Ван Шу, победителя Притцкеровской премии 2012 года, чтобы понять этот феномен. 

Аналогично наша современная архитектура должна искать свои собственные локальные источники, обращаться к небольшим общинам, чтобы найти потерянные нити традиции и в то же время достижения современных технологий в отношении к окружающей природной среде и культурному наследию, – потому что таким образом можно найти собственный характер, вкус, и как результат – оригинальность.

GEDW, эскиз Кшиштофа Ингардена 

- По стечению обстоятельств Вы очень тесно связаны с Японией: в 1983-1985 проходили стажировку для подготовки докторской диссертации в Школе искусства и дизайна в университете Цукубы, в 1984-1985 работали в ателье Арата Исодзаки в Токио, затем вместе с ним создали музей японского искусства и технологии, польское посольство в Токио, а с 2002 Вы – почётный консул Японии в Кракове. Чем объясняется Ваш интерес к Японии? Каково Ваше личное отношение к японской традиционной и современной архитектуре? Какие, на Ваш взгляд, основные отличия между польской и японской архитектурой?

- Попробую рассказать длинную историю вкратце. В то время, когда я впервые посетил Японию в 1977 году, я был ещё студентом-архитектором в Кракове, я был очарован её архитектурой. Моё дальнейшее сотрудничество с Арата Исодзаки началось в году 1984-м, когда я пришёл в его ателье в Токио, после окончания Краковского технического университета и Школы искусства и дизайна в университете Цукубы. Мне повезло познакомиться с Исодзаки и учиться у него в самом начале моей профессиональной карьеры. Исследуя его работы, я обнаружил, что архитектура может быть экспериментальной и сложной, может быть философской, глубокой и художественной. Я восхищаюсь им, как моим учителем, до сих пор, мы поддерживаем контакт, и от случая к случаю работаем.

Первым проектом, который мы реализовали вместе, был музей японского искусства и технологии Manggha в Кракове, Польша (1994). Затем обе наших компании выиграли большой конкурс на новый культурный комплекс «Мистецький арсенал» в Киеве в 2008 году (не реализован),  и ещё мы  вместе работали над конкурсным проектом для музея польской истории в Варшаве (2009). В 2007-м я попросил Арата Исодзаки и Хироси Аоки совместно поработать с нами над конкурсным концептом для конгресс-центра ICE в Кракове, чтобы помочь нам в разработке пространственной типологии для функциональной программы аудиторий и залов комплекса. Нам посчастливилось выиграть крупный международный конкурс в октябре 2007-го, и спустя 7 лет дизайна и строительных работ здание в 2014-м году было завершено. Было большим удовольствием работать вместе.

Конгресс-центр ICE в Кракове, эскизы Кшиштофа Ингардена 

Я думаю, японская современная архитектура – одна из лучших в мире. Самое важное, что японские архитекторы с самых ранних этапов модернистского движения и даже раньше, с конца XIX-го века, были очень увлечены иностранными культурами, но в то же время глубоко искали свой собственный архитектурный стиль и свою собственную культурную идентичность. Каждое поколение японских архитекторов пыталось понять суть японских культурных характеристик, их выражение в архитектуре. Они искали японский стиль, неважно по какому направлению они двигались – националистический стиль 1930-х гг., так называемый «стиль тейкан», или стиль, выраженный такими архитекторами нового поколения ранних модернистов, как Сутэми Хоригути в поздние 20-е, позже Кэндзо Тангэ, потом Арата Исодзаки, Тадао Андо и другие. Но всё равно, я думаю, что отношение к поиску источника вдохновения в своей собственной культуре – это то, что характеризует японскую архитектуру.

Японская культура очень укоренена в китайской и корейской культурах, но будучи островной цивилизацией, она развивала собственную философию и эстетику на протяжении долгого исторического процесса. Польша, находящаяся в середине Европы, была частью Европейской культуры и её архитектуры, следуя классическим основным европейским стилистическим канонам на протяжении веков, в конечном итоге разрабатывая некоторые идиосинкразии в пределах каждого архитектурного стиля. Но это так и не сконструировало чистый польский стиль архитектуры.

Галерея «Европа», эскиз Кшиштофа Ингардена 

Можно сказать, что со временем появился польский вкус в еде, так что, может, есть и какой-то польский вкус в архитектуре. Хотя это не так очевидно. Конечно, сейчас очень модно спрашивать, какова наша идентичность в пределах нынешней глобальной культуры. И, может быть, это своего рода ответ – мы можем говорить об этом, ссылаясь на понятие «гений места» или понятие «матрица пространства» и обращаясь к более глубоким корням архитектуры, созданной в определённое время в определённом месте.

- Кроме Японии, Вы также работали в США, не могли бы Вы сравнить принципы работы в архитектурных бюро?

- Американская архитектурная компания была абсолютно отличной от японской, в которой я работал. Моё пребывание в США, точнее в Нью-Йорке, случилось сразу же после моего возвращения из Японии. Поэтому я имел возможность сразу же сравнить работу в архитектурном офисе в Японии с работой в Нью-Йорке. Отношение, природа этой работы, природа отношений внутри компаний в обоих случаях радикально отличались, хотя я бы не хотел обобщать. Можно сказать, что в японском офисе – иерархическая система, с великим мастером на вершине, заботящимся о своей команде. Арата Исодзаки давал нам дизайн-задачи, которые в некотором смысле превосходили наши имеющиеся навыки и способности, и каждый делал всё возможное, чтобы сделать работу лучше, чем он мог. Это было нацелено на индивидуальное развитие каждого человека. И это была настолько позитивная мотивация для обеих сторон, что целая команда работала с положительным отношением. Было очень вдохновляюще. Я думаю, что каждый из тех работников чувствовал себя очень хорошо, безопасно, выкладываясь по максимуму.

Между тем, в США ситуация иная. Компания была огромной и очень прагматично работающей. Можно сказать, что там царил своего рода социальный дарвинизм, выживание для максимального соответствия в группе. Это создавало постоянную конкуренцию, постоянную борьбу за лучшее решение. Я не работал так долго, как в Японии. Но это была возможность спросить себя, какая система работает лучше и приводит к лучшим результатам.

Обе системы в каком-то плане ведут к хорошим результатам, но сложно их сравнивать. В США выживает и ведёт бизнес наиболее способный и наиболее устойчивый архитектор. В Японии, в патерналистской ситуации, оказалось, что система была способна производить следующее поколение мастеров. В настоящее время бывшие сотрудники офиса Арата Исодзаки – Юн Аоки, Гэн Сузуки, Шигеру Бан и другие – элита японских архитекторов.

- Ваши проекты – жилые, офисные, коммерческие – описываются как неортодоксальные. Что это значит?

- Я думаю, каждое поколение должно чётко определить свои позиции и отношение к истории и месту жительства, которое мы постоянно переопределяем с помощью создания новой архитектуры. Это значит – мы должны принять то, что мы являемся частью определённой традиции, мы работаем в контексте специфической культуры, но в то же время должны быть способны анализировать и смотреть на это со стороны, иметь смелость экспериментировать, мы должны быть неортодоксальными, чтобы быть креативными. В моей работе я стараюсь это делать. Я пытался следовать этому пути при работе над павильоном Wyspianski, и я могу сказать то же самое про павильон Польши на Экспо-2005 в Нагое, так же как и про сад искусств Malopolska, где мы во время проектирования анализировали типологию пространства около здания. И мы создали сооружение, использующее морфологию форм, найденных нами на участке, материалы, обнаруженные там же,  – и выразили всё это в современной форме, своего рода метафорически, но с очень прямым отношением к нашим формальным экспериментам.

Польский павильон на ЭКСПО-2005, эскизы Кшиштофа Ингардена

Сад искусств Malopolska, эскизы Кшиштофа Ингардена 

Мне интересен такой вид архитектуры, когда пытаешься найти глубокую структуру или скрытые характеристики исторической архитектуры, стараешься использовать это, но не с помощью знаковых структур, а выбирая специфическую грамматику и материалы, которые являются значимыми для этого места, затем компонуешь это так, что можно регулировать с учётом локального вкуса.  

Вот, возможно, почему я люблю сравнивать вкус в польской еде и вкус в польской архитектуре. Когда вы путешествуете, вам нравится открывать и пробовать местную кухню. Локальный вкус оригинален и интересен. Разве архитектура чем-то отличается? Почему мы не пытаемся сохранить локальность, комбинируя её с современными технологиями, материалами, не обновляем функциональность? С помощью этого, я думаю, мы можем создать значимые и культурно укоренённые проекты, которые должны быть поняты повсеместно.

- Вы проводите стажировки молодых специалистов в своей архитектурной компании?

- В нашем офисе у нас обычно есть одно-два места для краткосрочной стажировки студентов. Они приходят примерно на 3-4 недели в течение учёбы, и это их первый контакт с реальностью архитектурной компании. Они должны почувствовать все перспективы профессии, почувствовать азарт создания новых проектов, но также и понять, что ежедневная реальность – это тяжёлая работа, в которой выживет самый подходящий.

- С 2003 года Вы преподаёте на факультете архитектуры и изящных искусств в Краковском колледже, а с 2010 являетесь иностранным экспертом на факультете архитектуры в университете Данди, Великобритания. Не могли бы Вы обозначить некоторые изменения в мышлении студентов с 2003 года, какие их основные центры внимания?

- Моя преподавательская деятельность началась раньше, в 80-е и 90-е гг. я был ассистентом преподавателя на факультете архитектуры в Краковском Технологическом Университете. За мою более чем 35-летнюю карьеру академического профессора я могу наблюдать, что сегодняшние студенты стремительно двигаются в сторону виртуальной реальности. Они абсолютно освоили новый инструмент создания – компьютеры. Но они слишком сильно полагаются на программное обеспечение CAD и интернет как источник информации и вдохновения. Результаты их работы получаются похожими друг на друга, в независимости от того, где они учатся. Я пытаюсь заверить моих студентов быть более терпеливыми, больше читать бумажных книг, познавать мир с помощью активации всех чувств в физическом контакте с материалами, звуками и пр. Они должны тренировать своё воображение в реальном мире, потому что строить они будут в реальном мире. Я люблю говорить им то, что Арата Исодзаки говорил мне около 25 назад: «Компьютеры до сих пор слишком медленные по сравнению с человеческим мозгом и воображением».  

Текст: Виана де Баррос Татьяна

Комментарии

Оставить комментарий:

Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи.

Другие интервью

© 2010—2020 Berlogos.ru. Все права защищены Правовая информация Яндекс.Метрика design Создание сайта