Андрей Ефимов о роли цвета и света в создании архитектурной среды

<p>Доктор архитектуры, профессор, заведующий кафедрой «Дизайн архитектурной среды» МАРХИ, Заслуженный деятель искусств РФ, Андрей Владимирович Ефимов убежден, что архитектура и дизайн должны неизбежно слиться в создании архитектурной среды. </p>

<p>В интервью нашему журналу он рассказал, какие средства и методы для этого можно использовать, опираясь на российский и зарубежный опыт.</p>

Андрей Владимирович, вы преподавали живопись и архитектурную колористику, писали книги по цветовой организации городов, работали главным художником Москвы, будучи по образованию архитектором. Откуда такая любовь к цвету?

– Я всегда любил рисовать, занимался живописью. А как же иначе, ведь цвет – это основа художественного освоения мира. Пятьдесят лет назад было очень трудно получить заказ на интересный объект. Архитекторы большей частью занимались «привязками» типовых проектов, соблюдая СНИПовские нормы. Конечно, это не АРХИТЕКТУРА. В этом нет никакого искусства, а АРХИТЕКТУРА – это то, что завораживает.

Цвет – не самое главное средство архитектуры, хоть и очень выразительное. Можно легко перечислить исторические архитектурные стили, которые активно использовали цвет, но современные города в основном серые.

– В том то и дело, что цвет – это объективное свойство окружающего мира. Все мы и всегда находимся в каком-то естественном колористическом окружении. Города вытоптали это окружение, превратили его в серость. Поэтому очень важно вернуть в городскую среду естественный цвет, высветлить их, сделать комфортными и приветливыми.

Да, какие-то архитектурные стили подсказывали нам, как это сделать. Например, во времена барокко использовали сочетания ярких цветов с белым. Классицизм предложил пастельную цветовую гамму и так далее. Цвета определенных стилистических направлений сменяли друг друга.

Российские города, которые складывались многие века, потенциально содержат множество архитектурных наслоений, их колористика разнообразна, порой противоречива, а чаще всего – никакая, поскольку исторические цвета забыты и перемешаны.

Мы прожили непростую эпоху и помним то время, когда главными колористами наших городов были – кто? Например, домоуправы. Какая краска есть – той и красили, без какой бы то ни было ссылки на историю.

Поэтому задача сегодня – восстановить исторические цветовые пласты, чтобы можно было увидеть красоту архитектуры прошлых веков.

Можно ли это реализовать практически в таких конгломератах как Москва, например? Город – это живой организм, который постоянно развивается, меняется. Как привести его мозаичный облик к какому-то цветовому созвучию?

– Надо, чтобы колорит городской среды устраивал нас, не угнетал, вызывал определенные эмоции, ассоциации, смысловые значения. А вот как это сделать… Конечно, справиться с таким монстром как Москва тяжело, особенно сейчас, когда ей еще такой хвост прилепили – больше, чем сама Москва. Не знаю пока, как с этим быть… Там территории не столь урбанизированные и, видимо, нужно с самого начала обратить внимание на сохранение в колористике природных цветовых мотивов.

А про ту Москву, до 1 июля прошлого года, скажу: были интереснейшие попытки организовать ее цветовой облик. Еще в 1929 году архитекторы АСНОВА от имени «Малярстроя» выдвигали идею создания целостной колористической среды города либо путем придания определенных цветов отдельным районам, либо выделением центра, либо цветом основных магистралей. Так, по одному из вариантов, магистрали, выходящие из Красного центра Красной столицы, постепенно теряли бы свою цветность к периферии.

Конечно, это были наивные мечты. Но художник Антокольский, который предложил эту идею в 1929 году, серьезно обсуждал это с архитекторами. Он поднял вопрос в принципе об организации колористической среды огромного города, впервые в нашей стране обозначив эту проблему. Автора поддержали, стали частично воплощать это предложение, но экономические возможности того времени не позволили реализовать замысел. Все это постепенно сошло на нет и забылось.

В 1978 году я сделал несколько графических реконструкций этих предложений «Малярстроя».

А создание в МАРХИ кафедры «Дизайн архитектурной среды», которую вы сегодня возглавляете, как-то связано с этой проблематикой? В чем специфика вашей кафедры и ее приоритетные направления?

– Кафедру создал в 1988 году академик Георгий Борисович Минервин, доктор искусствоведения, заместитель директора ВНИИТЭ. Это был человек, который понимал, что архитектура и дизайн должны неизбежно слиться в создании архитектурной среды. Он пригласил меня на кафедру. Я начал преподавать, а он постепенно отходил от дел по болезни. И с 1996 я стал заведовать кафедрой «Дизайн архитектурной среды», где «дизайн» понимается как «проектирование».

Конечно, эта кафедра в нашем старейшем архитектурном институте была встречена в штыки. Само слово «дизайн» вызывал этакую презрительную усмешку: « Что это вы будете делать? Лавки-скамейки? И красить их?». Но наступили тяжелые времена для архитекторов, в стране вообще перестали строить новые города, плотины, заводы, крупные объекты. И архитекторы, и преподаватели вдруг стали заниматься малыми объектами: домами, дачами, интерьерами. То есть тем, что максимально приближено к человеку – дизайном окружающей среды. Со временем у нас сложились очень хорошие взаимоотношения с другими проектными кафедрами института.

Должен отметить, что в этом году выпускница нашей кафедры завоевала Золотую медаль МАРХИ за лучший проект, которая разыгрывается каждый год. Это был проект Музея конвоев, которые во время войны сопровождали наши суда, шедшие от союзников к нам. Оригинальная и глубокая работа.

Сегодня все начинают понимать, что мы занимаемся просто АРХИТЕКТУРОЙ, учитывающей реальный средовой контекст. Ведь объект не может возникнуть вдруг в каком-то месте просто потому, что «я так хочу – и все». Ничего подобного! Надо изучить все, что его окружает. Когда это было построено? А история места? И так далее.

Кроме того, наша кафедра взяла курс на изучение современного искусства и его использование в архитектуре. Мы же в России не знаем современного искусства! Далеки от него! Темные! Что мы слышали о кубизме, футуризме, которые были больше ста лет назад? А потом пошли и другие течения, помимо конструктивизма, который мы знали, но задушили своими же руками.

И только в 70-х годах стали прозревать и что-то видеть, и как-то раскрывать наше искусство. Сегодня наши музеи экспонируют и Татлина, и других мастеров 20-30-х годов, а на Западе уже давно воспользовались открытиями русского авангарда и нормально пошли вперед.

Мы же стали строить свои хрущевки. Они, конечно, сыграли свою положительную социальную роль, но помимо хрущевок, у архитектуры есть другие – высокие задачи.

В формировании архитектурной среды и цвет, и свет играют важную роль. Любой исторический стиль в архитектуре всегда учитывал освещение, как в интерьере, так и в экстерьере. Почему вдруг сейчас к этому такой острый интерес?

– Нормальный интерес. Как я уже говорил, цвет – объективное свойство окружающего мира. И если мы у природы отнимаем некий ареал полихромного пространства и вставляем в нее свои серые произведения, то хоть как-то это должны восполнить. Это этическая сторона вопроса, и надо об этом думать.

А свет…Конечно, когда нас учили проектировать дома, мы изначально делали их для дневного света и тени рисовали под 45 градусов, как в Италии. Но мы живем не в Италии. Россия – страна довольно северная, и значительное время мы проводим в темноте. И чтобы существовать нормально и все видеть, мы должны освещать архитектуру, то есть использовать архитектурное освещение.

Я обратил бы внимание на то, что все говорят «подсветка». Это неверно. Можно подсветить ступени, например. Но архитектурное – «освещение»! Есть такой термин, им и будем пользоваться.

Как на практике вам приходилось воплощать идею формирования светоцветовой среды с помощью архитектурного освещения? Где и какие это были объекты?

– В 90-х годах Лужков (надо отдать ему должное) поставил такую задачу. Я тогда еще не был Главным художником Москвы, работал в одной из мастерских «Моспроекта». Пригласил Николая Ивановича Щепеткова, который занимался светом, и мы стали разрабатывать идею освещения Москвы.

Сразу возникло столько вопросов! Как освещать? Что именно – центр, вылетные магистрали, Садовое кольцо? И тогда мы предложили проект светового каркаса Москвы, что сейчас делают почти все города мира. А в то время были одними из первых, можно сказать. В Париже, к примеру, такого не было. (Мы изучали мировой опыт и парижский в частности).

Париж в принципе монохромен. Москва изначально полихромна благодаря цветным наслоениям исторических эпох. Как ее освещать? Как вести себя в цвете? Как освещать центр, магистрали, зоны отдыха, лесные массивы? Ведь все это разные уровни освещения и разная цветность освещения. И такая идея была разработана, за что нас даже удостоили Государственной премии в 1997 году.

Затем стали освещать основные объекты Москвы, и пошла массированная работа по освещению. В первую очередь, высотные здания, которые возводили по сталинскому указу. Мы осветили в цвете семь зданий, которые дали некую световую основу Москвы, потом Садовое кольцо, вокзалы, крупные объекты, храмы. Потом стали делать концепции на большие участки города – целые световые ареалы.

Таких проектов было много. И, наконец, зашла речь о том, что надо создать единую концепцию освещения Москвы, но этим я уже не занимался.

Что необходимо сегодня для успешного решения задач по созданию гармоничной светоцветовой среды российских городов? Грамотные специалисты, деньги, решение властей или консолидация всех сил добра и света?

– На защите диплома в УРАЛГАХА по этой проблеме дипломница сказала, что с 2007 года существует световой генплан Екатеринбурга. Не знаю, были ли предприняты какие-то шаги по его реализации, но радует то, что проблема в принципе обозначена.

Архитектурное освещение – это работа не только светотехников и тех, кто навешивает светильники на фасады. Во-первых, эта проблема градостроительная, и, конечно, нужны специалисты и деньги. Сегодня не получится грамотного, целенаправленного решения светоцветовой среды, если к этому не подключатся градостроители. А они пока в нашей стране очень далеки от этой проблемы.

Архитектуры в темноте не существует. И только в свете – свете дня или вечера – она может быть величественной, таинственной, скромной или торжественной. Архитектура – это книга, которую прочитывают неоднократно, и она каждый раз предстает по-новому. Безусловно, крайне важно подумать об искусственном свете, потому что и в темное время суток архитектура должна выглядеть достойно.

Кроме того, освещение – это не только эстетика, но и огромная социальная задача. Мне один западный светодизайнер говорил: «Я осветил квартал, и криминал в нем снизился вдвое».

А в какой момент, на каком этапе должна состояться смычка градостроителей и световой концепции города, чтобы они могли ею проникнуться и применить на практике?

– Перед градостроителями надо ставить задачу – подумать о городской среде в целом. Их главная задача – развести потоки, сделать дорожные развязки, здесь один район, тут другой. Все правильно, это нужно. Но! Как поступить со светом? Эта магистраль такая, эта другая, освещение везде разное.

Даже цветность должна быть другой, например, в зонах отдыха цвет холодный, на магистралях - более желтый, на памятниках архитектуры – белый, чтобы они как-то связались со своим дневным обликом.

Какой город мира вы могли бы считать примером грамотного подхода к организации свето-цветовой архитектурной среды? На что сегодня можно и должно равняться?

– Идеальный город? Не знаю. Есть отдельные районы в западных городах, которые делают светодизайнеры. Известный француз Роже Нарбони, к примеру, делает предложения по свету с мастер-планами городов.

Я не знаю идеального города в этом отношении. Всем есть куда развиваться, но здесь нас тоже поджидают некоторые опасности. Например, чрезмерное увлечение светом, как это получилось в Москве. У нас, мол, страна богатая, электричество можно не экономить. Сказали, что нужен свет – и вперед!

А ведь люди в принципе должны ночью спать, надо поддерживать биологические ритмы.. Нужна разумная мера освещенности, электроприборы не должны бешено освещать фасады и светить в окна. Световыми потоками нужно разумно управлять.

Сегодня уже возник термин «световое загрязнение городов», что означает переосвещенность - глупое, нерациональное и нехудожественное использование света.

А что вы могли бы сказать про Екатеринбург в плане архитектурного освещения?

– К сожалению, я практически не видел города, однако очень рад, что у него есть световой мастер-план. Не знаю, что думают о нем главный архитектор и главный художник города, но почему бы не взять этот план на вооружение? А мы с Николаем Ивановичем Щепетковым могли бы наведаться в Екатеринбург, работу здесь провести: подтянуть местных архитекторов и градостроителей, фирмы, которые работают со светом, создать бригаду.

Конечно, это огромный труд и затраты. Но это – комфортная и художественно осмысленная среда города в темное время суток. Днем божественный естественный свет решает за нас все, а вечером мы можем решать уже художественные задачи.

И если дневной свет равно все освещает – и прекрасное, и дурь всякую, что мы понастроили, то вечером можно «вытянуть» какие-то вещи, что-то подчеркнуть, облагородить. Что-то оставить в тени и как бы не замечать, задать маршруты и видовые точки, дать людям новое прочтение города.