Интернет-журнал о дизайне и архитектуре
23 августа 2016 г.

Литературное и эпистолярное наследие Фёдора Шехтеля

Заметка о том, как крупнейший и разносторонний зодчий эпохи модерна Фёдор (Франц-Альберт) Шехтель оставил после себя толику писем, один конспект известной лекции, несколько выступлений в печати и записки 1910-х годов. 

«СКАЗКА О ТРЁХ СЁСТРАХ…» 

Пожалуй, единственным теоретическим трудом, отражающим кредо архитектора, который своими постройками вписал Россию в историю мировой архитектуры (см. раздел «Модерн / Ар-Нуво / Сецессион / ...»), является неопубликованная книга 1918 года и её укороченная версия 1919 года, представляющая собой конспект лекции «Сказка о трёх сёстрах: живописи, архитектуре, скульптуре». Лекция была впервые прочитана Шехтелем в архитектурном отделе Первых свободных государственных художественных мастерских. 

Главные темы, волнующие Шехтеля в архитектуре, отражены в этом тексте. Во-первых, синтез искусств – взаимосвязь архитектуры с изобразительными и прикладными искусствами. Во-вторых, организация пространства и объёма. В-третьих, Шехтеля волнует проблема взаимосвязи конструкции и архитектурной формы, функции здания и архитектурной композиции. 

Приведём несколько цитат из неопубликованной книги Шехтеля, т.е. из расширенной версии его «Сказки…» (цит. по: Кириченко Е.И. Ф.О. Шехтель. Жизнь. Образы. Идеи. М.: Прогресс-Традиция, 2011): 

– Едва ли есть сказка более волшебная, чем сказка о трёх сёстрах: Архитектуре, Живописи и Скульптуре. С тех пор как существует наш мир, мы не перестаем зачаровываться этой постоянной сказкой, в которой в не меньшей степени участвуют музыка, поэзия и остальные музы. К жизни нас приковывают лишь стимулы труда, любви и искусства (в них весь смысл жизни), без них мы бы не знали, зачем нас создал творец, и благодаря лишь им мы находим в себе силу переносить все горести и лишения нашего существования (в противном случае наша жизнь была бы бессмысленной). 

Так же как и в живописи форма и цвет составляют возглавляющий канон, неизбежный при всех направлениях и уклонениях, – архитектура тоже не может обойтись без этих краеугольных стимулов… Каждое архитектурное сооружение в своей основе имеет главную задачу – ограждение стенами известного пространственного помещения… Каждое данное помещение или совокупность многих таковых – должно отвечать прямому назначению здания, причём внутреннее содержание и смысл того назначения должны очевидным образом выражаться и отпечатываться на внешнем и внутреннем облике сооружения. Верное получение впечатления пространственности помещений обуславливается формою и цветом ограничивающих его плоскостей. 

Особняк Н.В.Кузнецовой, 1895–1897 гг. 

– Главная же задача красочной живописи и панно какого бы то ни было содержания – в повышении художественного значения сооружения в соответствии с его назначением. Это взаимоотношение между архитектурою, живописью и скульптурою в своей совокупности должно ввести зрителя в то настроение, которое отвечает назначению здания. Всё это указывает на то, что архитектура, живопись и скульптура должны идти рука об руку в дружной совместной работе, конечно, в этом содружестве имеются в виду в той же степени и художники по мебели, бронзе, керамике, живописи по стеклу и по остальным отраслям прикладного искусства. 

Проект Ярославского вокзала 

Переходя к современности, следует указать, что наши русские живописцы и скульпторы близко стоят к архитектуре. Мы знаем, что даже многие живописцы неоднократно проявляли сами любовь к архитектуре и часто выступали в качестве талантливых зодчих. Касаясь лишь тех живописцев, которые уже, к сожалению, закончили свою деятельность земную, можно упомянуть о Врубеле и Борисове-Мусатове. В особенности Врубель неутомимо пользовался стенами для своего творчества... 

– Архитектура как искусство воплощает в себе духовный мир всех эпох, и проникновенный зодчий, претворивший в своём произведении переживаемую им эпоху…, завещает этот подлинный документ грядущим векам. 

– Формам здания, как наружным, так и внутренним, должна быть придана тектоническая обусловленность, то есть стены, пилоны и колонны, как ответственные опоры, должны с убедительной лёгкостью нести все усилия, возложенные на них. 

– Мысля пространственно – зодчий даёт помещениям и целым их сюитам впечатление простора, прибегая, где нужно, к перемещению угла зрения зрителя… получив хорошие массы нужно остерегаться перегрузки их плоскостей излишними расчленениями, деталями, а тем более ложными декорациями. 

– Во всём должна быть установлена крайняя экономия в украшениях и деталях. Нужно щадить девственность чистой плоскости стены и рассматривать их всегда в общем комплексе всей кубичности сооружения. Вообще же желательно, чтобы зодчий был отчасти и скульптором и, где возможно, делал бы предварительно модели своих творений, т.е. изображал бы их в трёх измерениях. 

Усадьба З.Г.Морозовой, 1893–1898 гг. 

– Искусство всё своё значение приобретает, когда оно доступно и понятно всему населению. Тогда оно может проявить всю свою могущественную силу: оно поднимет вкус к изящному и прекрасному, облагородит душу, разбудит и разовьёт более высокие потребности духа и поднимет жизнь на более высокую ступень развития. Теперь, когда наш быт стал уж очень элементарным, нужно поддержать тонус жизни, который с каждым днём падает и духовно мельчает… 

Любовь всё побеждает. Любя искусство, мы творим волшебную сказку, дающую смысл нашей жизни. 

ИЗБРАННЫЕ ПИСЬМА 

Эпистолярное наследие Фёдора Шехтеля слабо введено в научный оборот. И дело не в том, что он не писал писем. Наоборот, писал. И записки зодчего тоже были, но только в 1910-х годах, когда творческий накал строительства снизился. До широкого круга читателей пока дошли немногие письма зодчего. Чтобы рассказать о жизни и творчестве Шехтеля, искусствоведам приходится обращаться к эпистолярному наследию других людей – к примеру, Антона Чехова, с которым Шехтель сдружился в 1880-х годах в Москве. 

Первая фотография будущего архитектора его московского периода (конец 1870-хгг.): Мария, сестра, Франц, Дарья Карловна – мать, Осип – брат. Сделана в один из приездов Осипа – из Саратова и Марии – из Симбирска. Частное собрание 

Редким примером эпистолярного наследия 1880-х гг. является небольшая цитата, связанная с участием Шехтеля, в то время помощника архитектора Константина Терского, в проекте здания городской думы в Москве (середина 1880-х годов): «Ура!!! из московских новостей, конечно, самая главная та, что наш проект думы принят. Ура!!! Чичагов и Ко побиты». 

Найти что-либо из разряда «Шехтель – о Шехтеле» в многочисленных кропотливых трудах Евгении Ивановны Кириченко, крупного исследователя творчества этого замечательного архитектора эпохи модерна, непросто, как и в текстах Людмилы Сайгиной – ещё одного известного «шехтелеведа». 

Надо отметить, что сохранилась переписка Шехтеля с Иваном Цветаевым по поводу проекта Музея изобразительных искусств (идеи Шехтеля не были приняты). Новая страница биографии зодчего была написана неутомимой Е.И. Кириченко. 

Открывать Шехтеля с новой, «эпистолярной» стороны ещё только предстоит будущим исследователям. Для этого нужно отправиться в архивы. 

О ЛЮБИМЫХ ПОСТРОЙКАХ 

Павильоны России на Международной выставке в Глазго (1901) и церковь святителя Николая Мирликийского у Соломенной сторожки – любимые произведения Шехтеля. Об этом, а также о любви к Северу и русскому искусству он неоднократно сообщал своим собеседникам. 

– Эти постройки [в Глазго], в которых я старался придать русскому стилю суровость и стройность северных построек, мне милы более моих других произведений. Для меня это мой девиз. (1903) 

Русские павильоны в Глазго, 1901 

Виртуальная экскурсия по Русским павильонам в Глазго 

– По-моему, лучшая из моих построек. (1925, надпись на открытке с изображением церкви у Соломенной сторожки, которую Шехтель подарил И.П. Машкову). 

– Если встретишь по дороге любителя русского северного стиля, дай ему мою любимейшую церквушку, удавшуюся такому атеисту, как я. (О той же церкви – надпись на открытке, адресованной племяннику). 

И ещё – о русском Севере в сравнении с Крымом: 

– Вообще не думаю, чтобы эта поездка принесла ему [Исааку Левитану] какую-либо пользу, скорее наоборот; очевидно, что он увлечётся яркостью и блеском красок, и они возьмут верх над скромными, но задушевными тонами нашего Севера. Пропащий человек. (1886, из письма Антону Чехову) 

О РУССКОМ СТИЛЕ 

– Пришедшее к нам из Византии зодчество и иконопись, вылившаяся во вполне самобытный русский стиль, приняли теперь в глазах наших и всего запада значение мирового искусства, и русские примитивы от XII до XVII веков чаруют нас не менее примитивов Египта, Греции и Италии. <…> Благодаря новейшим исследованиям в области древнего русского творчества, в последнее время большим художникам удаётся доказать самобытность русского стиля, указать место его в ряду прочих стилей и придать русскому стилю значение мирового искусства. (13 декабря 1913; открытие V Всероссийского съезда зодчих) 

Городская усадьба Морозова, 1895–1900-е гг. 

О СЕБЕ 

– Работаю я очень много, впрочем, одно это меня и удовлетворяет и делает более или менее счастливым; я уверен, что без работы я был бы никуда не годен – как часы, не заводимые аккуратно и постоянно. (15 марта 1893; письмо А.П. Чехову) 

ЗАПИСКИ ЗОДЧЕГО 1910-х гг. 

Сохранились записки Шехтеля, посвящённые народной архитектуре и культуре, вере в Бога. Они относятся к 1910-м годам, когда заказов у архитектора было уже значительно меньше, чем раньше. Именно в этот период, в 1915 году, Франц-Альберт Шехтель перешёл из католичества в православие и принял новое имя – Фёдор. 

– Человек рождается с чувством Бога в себе, и его искания Бога должны исходить имманентно из самых глубинных своих переживаний; это имманентное богопознание есть его внутренний религиозный пафос, это тот прагматизм, который устанавливает Бога как внутреннее начало. (19 июля 1916; источник: ГНИМА. РI-11623/2) 

– Я исповедую только Бога любви; для меня нет Бога карающего, наказующего, мстящего; мой Бог всё понимает, следовательно, всё прощает. (15 августа 1916; ГНИМА. РI-11623/2) 

– Всё-таки за национальную культуру у нас приходится считать крестьянскую культуру… Вся прелесть культуры всё-таки крестьянская. Архитектурный стиль – это стиль северных церквей и изб, орнаменты – тоже, одежда – тоже; зачатки живописи – в лубочных и кустарных формах. Национальная музыка – былины, песни, балалайки, гусли. Эпос – в развалинах деревенской глуши. Величайшее наше культурное достояние – великорусский деревенский язык. Наш классический язык – простонародный. (ГНИМА. РI-11623/2) 

– …нашими писателями и художниками совсем почти не использован русский Олимп (подчёркнуто красным карандашом самим Шехтелем. – Прим. авт.). Наравне с нашими былинами этот русский Олимп представляет богатый сценический и поэтический материал, и нужно пожалеть, что наши прошли мимо своих сюжетов. В преклонении перед Западом мы просмотрели красоту своей мифологии. (ГНИМА. РI-11623/2) 

ПОСЛЕДНИЕ ПИСЬМА 1920-х гг. 

Также встречаются два письма, которые были написаны в последние годы жизни и посвящены отнюдь не творчеству. Они наполнены трагизмом и отражают ту духовную и бытовую трагедию, которая постигла Шехтеля после прихода к власти большевиков. 

«Надеюсь, что Россия не может погибнуть, и что не все здания обречены на разрушение. Когда она будет, и это может быть скоро, признана упорствующими державами, строительство наладится, но мне нужно иметь возможность прокормиться до этого времени», – писал архитектор К.С. Станиславскому в письме от 25 января 1924 года. 

Шехтель описывает свою печальную участь: жизнь в коммуналке, болезнь желудка (рак), отсутствие заказов, работу за спасибо. Просит помощи от театра МХТ, для которого «работал большею частью безвозмездно, но в прежнее время я материально был обеспечен, да жена имела хорошие средства, теперь же я нищий, за неплатёж девяти червонцев – меня выбросят на улицу». 

Второе письмо, часто цитируемое, было отправлено Ивану Сытину – известному редактору и книгоиздателю дореволюционной России. Имя адресата в своё время было расшифровано уже упомянутой Е.И. Кириченко, после чего исследователи подхватили и утвердили её гипотезу. 

Данное предсмертное письмо, адресованное Сытину, можно найти в вышеупомянутом сборнике статей Е.И. Кириченко о Фёдоре Шехтеле (2011). Архитектор рассказывает о тяжелой болезни, а также подробно – о своей богатой коллекции произведений искусства, просит совета, как спасти её от возможной национализации. 

Концовка лаконична и как будто подводит итог жизни архитектора: 

– Я строил всем Морозовым, Рябушинским, фон Дервизам и остался нищим. Глупо, но я чист. 

Читайте также: 

Синтез искусств в архитектуре


Текст: Кузнецов Павел

Комментарии

Оставить комментарий:

Оставить комментарий могут только зарегистрированные пользователи.

Другие статьи

20 декабря 2019 г.
2 августа 2019 г.
8 апреля 2019 г.
1 февраля 2019 г.
17 января 2019 г.
© 2010—2020 Berlogos.ru. Все права защищены Правовая информация Яндекс.Метрика design Создание сайта